Это документальная книга Бена Мезрича, основанная на реальных событиях, рассказывает правдивую историю шести друзей, которые из простых студентов колледжа превратились в основателей огромной онлайн-покерной империи. В книге описывается путь группы молодых людей, основавших iGaming продукт Absolute Poker, одну из крупнейших онлайн-покерных платформ в мире.
Сюжет повествует о том, как эта небольшая группа друзей начала свой путь в мире онлайн-гемблинга в эпоху расцвета интернет-бизнеса. Оказавшись в центре взрывообразного роста популярности онлайн-покера, они заработали миллионы долларов и оказались на вершине успеха.
Однако история не заканчивается на высоких достижениях. Вскоре их компания столкнулась с юридическими проблемами, регуляциями и разгорелись скандалы, связанные с мошенничеством. Бизнес рухнул, а участники этой истории оказались в центре одного из крупнейших судебных разбирательств в истории интернет-гемблинга. Мезрич подробно описывает их взлет и падение, иллюстрируя, как амбиции, деньги и азарт могут стать как источником успеха, так и причиной краха.
R2B предлагает вниманию наших подписчиков демонстрационный фрагмент на русском языке (в объеме разрешенном авторами) книги. Полную версию книги можно купить на Amazon.
Читать демонстрационный фрагмент
19 ДЕКАБРЯ 2011 ГОДА МЕЖДУНАРОДНЫЙ АЭРОПОРТ ИМЕНИ ХУАНА САНТАМАРИИ, САН-ХОСЕ, КОСТА-РИКА
За десять минут до пяти утра серое небо, покрытое облаками, хранило остатки прошедшей бури. Толстый купол облаков был нарушен лишь случайными вспышками тропического синего и оранжевого цветов. И вдруг семь лет жизни Брента Бекли рассыпались в одно мгновение, когда солнце блеснуло в стекле вращающейся двери. Он переступил порог главного аэропорта Коста-Рики и оказался в плохо кондиционируемом терминале. Брент, чуть выше шести футов ростом, с мальчишескими чертами лица, квадратной челюстью и короткими светло-каштановыми волосами, двигался быстро, его пятисотдолларовые итальянские кожаные туфли громко щёлкали по блестящему линолеумному полу. На нём был строгий темно-синий костюм с подобранным галстуком, в правой руке он держал портфель, а через левое плечо перекинул тяжелое зимнее пальто. Кто угодно мог бы принять его за очередного молодого, рвущегося к успеху бизнесмена-экспата, направляющегося на важную встречу на севере. Американцы в деловых костюмах, прогуливающиеся по аэропорту Санта-Мария, были обычным явлением — символом экспат-сообщества, которое значительно выросло за почти десятилетие, прошедшее с момента, как Брент впервые прибыл в эту тропическую страну. Но на самом деле Брент Бекли не направлялся на деловую встречу. Наоборот, он вполне мог быть на пути в тюремную камеру. И путь от того, с чего он начинал, до того, где он оказался сейчас, был далёк от обычного.
Снаружи он казался спокойным и собранным — плечи расправлены, голова высоко поднята — но внутри Брент был охвачен страхом. Он чувствовал, как пот стекает по его спине, и ему требовалось все его мужество, чтобы не подогнулись колени и он продолжал двигаться вперед. В десяти футах от лабиринта из синей верёвки, ведущей к иммиграционному контролю и безопасности, Брент заметил мужчину, уверенно идущего ему навстречу, и замедлил шаг. С первого взгляда этот человек не выглядел как шпион: худой, с угловатыми чертами лица, узкими щеками, острым треугольным носом, длинными ногами, потерянными в складках бежевых брюк, и тонкими руками, торчащими из рукавов белой рубашки. Мужчина улыбался, сразу узнав Брента, хотя они никогда прежде не встречались.
Брент попытался улыбнуться в ответ, но страх сковывал его мышцы.
Бренту едва исполнилось тридцать лет, и он был обычным парнем из маленького городка в глубинке штата Монтана. В прошлом член братства, большую часть взрослой жизни он провел, работая в том, что считал интернет-компанией. Он точно не ожидал, что окажется в тропическом аэропорту, встречаясь со шпионом с улыбкой на лице. Но, опять же, мужчина не обязательно был шпионом. Как помнил Брент из письма, полученного на прошлой неделе, в котором описывалось, как пройдет их встреча, официальный титул мужчины был чем-то вроде «связного» с Госдепартаментом США, базировавшегося в посольстве в Сан-Хосе. Вблизи, несмотря на острые черты лица, он больше походил на добродушного бухгалтера, чем на грозного секретного агента.
Но если за последние семь лет Брент чему-то научился, так это тому, что в жизни редко бывает что-то черное или белое; большинство вещей оказывается смесью того и другого.
— Доброе утро, мистер Бекли, — сказал мужчина, перехватив Брента в нескольких футах от входа в лабиринт синей верёвки. — Меня зовут Дэвид Фостер. Рад знакомству.
Брент пожал руку мужчине, пытаясь придумать ответ. Когда его не последовало, Фостер протянул другую руку, в которой было два документа. Первый был мгновенно знаком Бренту: его американский паспорт — тот самый, который он передал Госдепартаменту три дня назад. Быстро взглянув на документ, Брент почувствовал, как пересохло во рту. Он увидел, что на обложке паспорта кто-то пробил три отверстия. Каждая из этих тёмных окружностей отзывалась болезненным ощущением в животе Брента. Вид этого изуродованного паспорта наполнил его тяжестью; казалось, что это была жестокая и ненужная мера.
Неделю назад, когда Брент впервые решил сдаться, посольство США запросило копию его паспорта. Брент охотно передал им оригинал, чтобы они могли его скопировать, и его тут же конфисковали. Теперь он видел результат. Это казалось лишь очередным шагом в хитрой игре. Брент уже согласился сдаться и собирался перевезти свою семью в Соединённые Штаты, но даже этого было недостаточно.
Фостер, казалось, прочитал его мысли и быстро убрал аннулированный паспорт в сторону, показав второй документ: тонкий паспорт, который выглядел почти так же, но его обложка была целой. Брент взял оба документа и стал внимательно изучать второй, меньший по размеру. Он увидел, что паспорт был действителен только один день. Брент по-прежнему мог путешествовать, как любой другой гражданин США — но только в течение следующих двадцати четырёх часов.
Возникла неловкая пауза, затем Брент пожал плечами и сунул оба паспорта в карман пиджака.
— Что теперь? — спросил он.
Фостер смягчил выражение лица и кивнул в сторону синей верёвочной ограды позади себя.
— У нас есть час до вашего рейса. Хотите выпить кофе?
Это было совсем не то, чего Брент ожидал, но, опять же, предсказать происходящее было невозможно. Он кивнул и последовал за худощавым мужчиной в сторону иммиграционной службы.
Это был самый быстрый проход через аэропорт Коста-Рики за всю жизнь Брента; обычно процедура занимала гораздо больше времени, особенно для молодых американцев вроде него. По его опыту, местные иммиграционные офицеры часто с удовольствием придирались к таким пассажирам, как он. Брент предполагал, что это связано с огромными культурными различиями между Коста-Рикой и США. Для среднего костариканца американцы казались богатыми, привилегированными и зачастую заносчивыми. Судя по тому, что Брент видел среди туристов из США — в основном больших компаний мужчин, которые проводили утро, растянувшись на чистых пляжах, как обесцвеченные морские существа, а вечера — в легальных борделях, которые могли затмить красные фонари многих мировых городов, — возможно, офицеры не так уж и ошибались.
Однако сейчас Брент мог только удивляться тому, с какой скоростью они двигались через иммиграционный контроль и службу безопасности. Казалось, что Фостер знал всех, кто работал в аэропорту, и, что ещё важнее, его испанский был безупречен. Он говорил как местный житель. Хотя из того, что Брент успел узнать, Коста-Рика была лишь одной из остановок в долгом и насыщенном пути Фостера, который начался в военной академии в Вирджинии, прошёл через пятилетнюю службу в Ираке и продолжился работой в посольствах по всей Южной и Центральной Америке. Даже если Фостер и не был шпионом, он определённо жил, как один из них.
Когда Брент сел на табурет в тихом уголке захудалой кафешки — сразу за последней проверкой безопасности перед залом ожидания рейса Continental Airlines, который должен был увезти его из страны, ставшей его домом, возможно, навсегда, — он почувствовал себя настолько комфортно в компании Фостера, насколько это было возможно в данных обстоятельствах. Фостер не был плохим парнем и уж точно не был врагом. Он просто работал на тех, кто был врагом.
Фостер сделал заказ за них обоих, ведя непринужденный разговор, пока официантка принесла им пенопластовые стаканчики с чёрным, как смола, кофе. Первый глоток придал Бренту сил и разогрел горло, что позволило ему говорить немного легче.
— Всё это так безумно, — сказал Брент, наконец-то найдя нужные слова. — Я даже не уверен, что делаю здесь.
Фостер улыбнулся, потягивая кофе.
— Ты садишься на самолёт в Нью-Джерси.
Брент, должно быть, взглянул на него так, что Фостер рассмеялся.
— Парень, когда держишь в голове всё просто, это действительно помогает. Шаг за шагом. Сейчас ты пьёшь отвратительный кофе в отвратительном кафе. Через час ты сядешь в “Боинг-737”, летящий в Ньюарк. Всё просто, как видишь.
Брент кивнул. Фостер, вероятно, был прав. Нужно держать свои мысли в порядке, сосредоточиться на текущем моменте, на мелочах, потому что если Брент начнёт думать о всей картине, его охватит мрак и путаница.
— Это просто не кажется справедливым.
Фостер пожал плечами.
— По правде говоря, я тоже не понимаю, почему они тебя преследуют. Но это не моя работа.
Эти слова обнадеживали, но Брент не мог не додумать фразу за него: работа Фостера заключалась не в том, чтобы понимать, почему Брента преследуют; его задача была помочь всё организовать. Или, точнее, удостовериться, что Брент сядет на самолёт.
Брент не мог не задаться вопросом, что сделает Фостер, если он вдруг передумает — просто повернется и выйдет из аэропорта. Попытается ли Фостер его остановить? Брент сразу одернул себя. Страх снова начинал брать над ним верх. Он уже принял решение. Колёса начали вращаться. Но всё же…
— Я, наверное, заработаю очки за то, что сдался. Ведь я мог бы остаться здесь, в Коста-Рике, верно?
Он говорил с достаточным количеством адвокатов, чтобы знать, что на данный момент он, по крайней мере, в какой-то степени прав. Одним из ключевых пунктов для экстрадиции было то, что преступление, в котором тебя обвиняют, должно быть незаконным в обеих юрисдикциях. Насколько ему было известно, то, что он сделал, за что его обвиняют, было легальным в Коста-Рике. Да и во многих других странах мира.
— В общем, да, — согласился Фостер, пожав плечами. — Вероятно, мы бы не смогли экстрадировать тебя. Но это не значит, что мы не могли бы тебя достать.
Брент внимательно посмотрел на него. В глазах Фостера промелькнул странный блеск, когда он наклонился ближе через стол.
— Когда мы действительно кого-то хотим, мы работаем с нашими друзьями в той стране, где этот человек находится. Несколько звонков, немного переговоров, и через пару дней твой иммиграционный статус отменён, и тебя депортируют. Угадай, куда?
Фостер всё ещё улыбался, но теперь его тонкие черты лица уже не казались такими дружелюбными, как прежде. Брент подавил дрожь.
— Наденут мешок на голову, ударят дубинкой и запихнут в багажник? — с иронией спросил Брент.
Фостер засмеялся.
— Да ладно тебе, парень. Ты слишком долго жил в Центральной Америке. Это же правительство США. Мы цивилизованные люди.
Брент сделал вид, что расслабился на стуле, но его мышцы оставались напряжёнными, а нервы вновь заставляли колени дрожать. Когда правительству США нужно было кого-то арестовать, им не требовались мешки, дубинки и багажники. Они просто принимали закон, делающий действия нужного человека незаконными. А потом пробивали дыры в его паспорте.
Брент глубоко вздохнул и сделал большой глоток из своего стаканчика с кофе.
— Значит, я, наверное, правильно поступаю. Просто… ну, всё пошло не так, как должно было.
Фостер снова пожал плечами. Он явно слышал это уже не раз. В случае Брента это была не просто очередная фраза. Семь лет назад, когда он впервые прошёл через этот аэропорт — совсем юноша, только что закончивший колледж и отправляющийся к четырем своим лучшим друзьям, чтобы вместе с ними воплотить мечту, которая тогда казалась такой реальной и достижимой, — всё казалось началом грандиозного, экзотического приключения. И в течение этих семи лет его жизнь действительно была такой — грандиозной, экзотической, захватывающей и иногда невероятно прибыльной. Брент и его друзья построили нечто потрясающее.
И затем, внезапно, как вспышка солнца на стекле, всё это разрушилось.
— Да, — вздохнул Брент, сжав в ладони пустой пенопластовый стакан. — Возможно, мы были глупы, но никто из нас не представлял, что всё закончится вот так.
Два часа спустя Брент сидел в кресле у прохода в первом классе, пытаясь настроить спинку сиденья так, чтобы хоть немного облегчить тупую боль, которая поселилась в его теле, как только самолёт компании Continental достиг высоты. Он понимал, что это бесполезно; его дискомфорт не имел ничего общего с сиденьем или теснотой в ногах, которые были скрещены в неудобной позе даже в первом классе. Его тело болело, потому что, оказавшись в одиночестве в замкнутом пространстве самолёта, его разум не мог перестать прокручивать мысли о том, что его ждёт впереди.
И даже в самые оптимистичные моменты Брент понимал, что это будет очень жесткая посадка.
Бренту отчаянно хотелось выпить, но он знал, что это будет плохой идеей. Ему нужно было сохранить ясность ума. Даже его место в первом классе вызывало у него лёгкое беспокойство — он купил билет в эконом-класс, но кто-то перевёл его в первый класс, в первый ряд, у прохода. Брент не знал, собираются ли федеральные агенты подойти к нему в самолёте и вывести в наручниках или позволят выйти самому. В любом случае, мысль о том, что его ждёт по прибытии, превращала этот полёт в самый долгий в его жизни.
Когда самолёт начал слегка трястись из-за небольшой турбулентности, Брент закрыл глаза и откинул голову на кожаный подголовник. Закрыв глаза, он сразу представил свою жену и двух маленьких сыновей. В этот момент они, вероятно, только начинали процесс оформления проживания в Солт-Лейк-Сити, где он планировал присоединиться к ним. Эта маленькая семья была без сомнения самой важной частью его жизни. Они были той причиной, по которой Брент оказался на этом самолёте. Причиной, по которой он сдался, хотя для некоторых его друзей это было равносильно капитуляции без боя.
В конце концов, его жена была колумбийкой, дети — костариканцами, и если у Брента был хоть какой-то шанс дать им жизнь в Соединённых Штатах, сделать так, чтобы его дети стали полноправными гражданами, как и их отец, ему нужно было пойти на сделку. В каком-то смысле это упростило его решение. Были и другие варианты — не только остаться в Коста-Рике. Его старший брат — вернее, сводный брат, которого Брент боготворил и уважал больше, чем кого-либо другого на свете — выбрал совершенно иной путь. Скотт не любил называть себя беглецом, потому что, по сути, он не убегал и не скрывался — правительство США просто не могло его достать, пока он находился на крошечном карибском острове, который теперь называл своим домом.
Но для Брента возвращение в Штаты всегда было конечной целью; предложение правительства помочь в переселении его семьи склонило чашу весов. И несмотря на тревогу по поводу своего будущего, Брент был уверен, что для его семьи он поступает правильно. Пока что он пытался держаться за это маленькое утешение. Он должен был верить, что, что бы ни случилось с ним, он принял лучшее решение для своей семьи.
Он держал глаза закрытыми, пытаясь удержаться за эту мысль, пока самолёт не начал снижение в Ньюарке. Лишь когда он услышал тихий шум стыковки телетрапа с самолётом, Брент наконец открыл глаза. Он наблюдал, как стюардесса возится с дверью; несколько щелчков, звук рычага, и она отступила назад, открыв оранжево освещённый коридор, ведущий вглубь Международного аэропорта Ньюарка.
Брент подождал целых тридцать секунд, прежде чем решил, что может быть просто обычным пассажиром, хотя бы на чуть-чуть дольше. Он взял свой портфель и пальто, а затем направился к телетрапу.
Лишь в самом конце длинного наклонного коридора он заметил сотрудников иммиграционной службы. Он быстро насчитал шестерых, все в униформе — и все вооружены. Никто не держал пистолет в руках, но даже вид этих кожаных кобур, высоко подвешенных на поясе каждого офицера, был достаточно устрашающим, чтобы сбить дыхание Брента.
Он изо всех сил старался не споткнуться, когда прошел последние несколько шагов до конца телетрапа. Ближайший офицер поднял руку, ладонь вверх.
— Вы Брент Бекли? — спросил он.
Брент кивнул. Офицер перевернул ладонь.
— Ваш паспорт, пожалуйста.
Брент на мгновение замешкался, копаясь в кармане пальто, затем достал однодневный паспорт и протянул его офицеру. Тот проверил документ и показал его одному из своих коллег, после чего все шестеро офицеров выдвинулись вперёд, заняв позиции вокруг Брента. Главный офицер кивнул головой, и в этот момент они двинулись вперёд через терминал, выстроившись в нечто вроде ромбовидного построения, с Брентом в центре.
Чёрт возьми, это было самое абсурдное чувство. Офицеры шли быстро, и Брент почти подпрыгивал, чтобы успевать за ними. Люди оборачивались, показывали на него пальцами, перешёптывались, некоторые даже делали фотографии на свои телефоны. Мобильный «ромб» беспрепятственно продвигался через таможню и вышел в зал получения багажа.
На другой стороне зала офицеры наконец изменили формацию, и Брента передали двоим мужчинам средних лет в белых рубашках и тёмных галстуках. Один из мужчин показал Бренту значок ФБР, другой — значок с надписью «Департамент внутренней безопасности».
Офицеры были предельно вежливы, но сердце Брента колотилось так сильно, что он едва понимал, что они говорят. Они провели его через зал получения багажа к выходу из терминала. Холодный воздух обдал его лицо, когда они вышли на тротуар, что немного прояснило мысли. Брент сразу заметил знакомое лицо — женщина в тёмном костюме спешила к нему от бордюра, с натянутой улыбкой на губах. Брент узнал её — это была одна из младших юристов из адвокатской фирмы, которую он нанял для ведения своих уголовных дел.
Пока Брент стоял между офицерами, она забрала его портфель и пальто. Затем агент ФБР указал на его часы.
— Лучше снять их. А также ремень и запонки, — сказал он.
Брент сглотнул и медленно принялся расстёгивать часы. Он внезапно заметил, что его пальцы дрожат, и ему понадобилась целая минута, чтобы снять часы и запонки. С ремнём оказалось проще, хотя брюки без него казались странными; к счастью, он набрал несколько лишних килограммов за последние недели, наполненные тревогой, перед тем как сдаться.
После того как он передал офицерам свои вещи, агент ФБР достал из заднего кармана наручники. Их появление было, как удар в живот для Брента. Когда холодный металл коснулся его запястий и сомкнулся — слишком туго, до боли, — Брент изо всех сил пытался не сломаться. Всё казалось таким несправедливым. Но вместо того чтобы жаловаться, Брент не сказал ни слова. Он позволил офицерам проводить его к ожидающему чёрному седану.
Офицер Департамента внутренней безопасности сел за руль, агент ФБР сел на заднее сиденье рядом с Брентом. Через мгновение автомобиль тронулся с места, шины зашуршали по асфальту, и машина свернула с территории аэропорта на автомагистраль Нью-Джерси. Брент пытался найти удобное положение, но тугие наручники делали это почти невозможным. Вместо этого он сосредоточился на собственном дыхании. Его грудь сдавливало, а во рту пересохло, как от ваты. Он терял всякое чувство времени, пока серые пейзажи автомагистрали мелькали за тонированным окном слева.
Было ли ещё утро? Полдень? Сколько времени они уже ехали? Они были в Нью-Йорке или всё ещё в Нью-Джерси? В конце концов, тишина начала его раздражать, и Брент тихо прочистил горло.
— Так вы только сегодня меня обрабатываете? Или давно уже работаете над моим делом? — спросил он.
Агенты переглянулись в зеркале заднего вида. Затем агент ФБР улыбнулся.
— Мы следили за вами очень, очень долго, мистер Бекли.
Брент заставил себя улыбнуться в ответ.
— Ну, тогда, наверное, приятно наконец-то встретиться.
Когда он снова повернул голову к окну, вдали он заметил что-то, что заставило его моргнуть. Высоко, поднимаясь из тумана, протягиваясь к небу: Статуя Свободы. Брент видел её впервые. В наручниках, сидя рядом с агентом ФБР.
Он почувствовал, как вновь накатила волна нереальности. Снова он потерял ощущение времени. Следующий час пролетел в череде событий. Центр обработки ФБР где-то в центре Манхэттена — они въехали через охраняемый подземный вход, затем поднялись на бронированном лифте в офис с множеством принтеров, копиров и сотрудников в белых рубашках и тёмных галстуках. Сняли отпечатки пальцев, сфотографировали, а затем снова вернули в лифт и посадили обратно в седан — и повезли в очередное безликое здание, снова через подземный вход с охраной.
На этом этапе двое офицеров передали его под охрану двум маршалам США, которые проводили его через похожий лифт. Маршалы были гораздо менее вежливы, чем агенты, которые сопровождали его до этого; это были крепкие, широкоплечие мужчины с короткими стрижками и одинаково грубыми ухмылками. Один из них заметил дорогие туфли Брента и указал пальцем на серебряные пряжки.
— Придётся сорвать их, — сказал он.
Через секунду маршал уже стоял на коленях, дёргая за пряжки своими мощными руками. Через несколько минут возни и рычания — пока Брент старался не потерять равновесие — он наконец сдался.
Затем Брента повели в другой центр обработки данных — снова отпечатки пальцев, снова фотографии. Его передали другим офицерам, и в конце концов, через подземный туннель, его привели в ещё одно здание. Спустя почти восемь часов после того, как он вылетел из Коста-Рики, Брент оказался в тюремной камере.
Камера была крошечной, примерно десять на десять футов, с низким потолком и белыми стенами. Внутри стояли две стальные скамейки, подвешенные под маленьким зарешёченным окном. На одной из скамей лежал небритый мужчина, который, едва взглянув на вошедшего Брента, снова закрыл глаза и продолжил спать. Брент сделал несколько шагов внутрь камеры и остановился, глядя на стены, окно и решётку. Куда бы он ни посмотрел, он видел заклёпки — ржавые или блестящие, тысячи заклёпок по углам стен, вокруг окна и на дверях.
Так много проклятых заклёпок.
Брент почувствовал, как его плечи опустились. Он искренне надеялся, что поступает правильно. Потому что стало внезапно ясно: он не покинет эту камеру до тех пор, пока кто-то не придёт, чтобы выпустить его. Было, вероятно, около двух часов дня; впереди был целый день. Ему было всего тридцать лет; впереди вся жизнь.
Он не представлял себе, что всё закончится вот так. На самом деле, он не думал, что это когда-либо закончится. В начале всё казалось чем-то особенным, диким и крутым — и простым. Группа лучших друзей и два брата, которые решили сделать что-то необычное. Никто из них не мог даже представить, как быстро что-то простое может стать чем-то огромным — или как так же быстро всё может рухнуть.
Они поднялись так высоко — чёрт, в какой-то момент они были всего в нескольких днях от того, чтобы стать миллиардерами. Теперь Брент считал заклёпки в тюремной камере, его брат обосновался на крошечном острове в Карибском море, а остальные разбежались по всему миру, сталкиваясь с такими же неопределёнными перспективами, как и у него самого.
Нет, подумал Брент, снова закрыв глаза и представляя свою жену и двух маленьких сыновей. Всё должно было закончиться совсем не так…
ГЛАВА 2 СЕНТЯБРЬ 1997
— Вот они идут, парни. Дайте мне ваших уставших, голодных и жалких. Особенно жалких. Некоторые из моих лучших друзей — чертовски жалкие, — ухмыльнулся Гарин Густафсон, вставая с крыльца дома братства SAE и бросая наполовину пустую банку пива через левое плечо. Банка описала дугу в воздухе, словно ракета «Скад», зависла на мгновение, а затем закрутилась в быстрой спирали вниз, сверкая алюминием. Пит Барович и Шейн Блэкфорд, сидевшие двумя ступенями выше на ветхом крыльце старого дома братства, выругались и пригнулись синхронно. Банка ударилась о край ступени позади них и отскочила в воздух, расплёскивая пиво.
— Единственное, что жалко — это твоя меткость, — сказал Пит, кашляя. — Неудивительно, что ты встречаешься с одной и той же девушкой со школы. Ты не попадёшь по сараю с такой меткостью. Какие у тебя шансы заставить улыбнуться девушку в темноте?
Гарин поднял средний палец, не оборачиваясь.
— Если бы я целился в сарай, ты бы сейчас вытаскивал черепицу из волос. А так, я целился в двух трусоватых куриц на крыльце. Слышу много кудахтанья, значит, не так уж я и промахнулся.
Гарин поднял руки над головой, потянувшись, пока его два друга отжимали пиво из своих толстовок с символикой братства Sigma Alpha Epsilon. Олухи. И у них хватает наглости сомневаться в его меткости? Сколько побед в межфакультетских соревнованиях по баскетболу он принёс братству за свои два года с ними? Он мог бы с лёгкостью бросить банку прямо во второе окно над крыльцом и точно поставить её на стол в безукоризненно чистой комнате Шейна, страдающего почти ОКР.
Не то чтобы Гарин хотел проделывать ещё одну дыру в разваливающемся доме, который они называли своим. Хоть дом и выглядел как красивая белая амбарная постройка, нарядно украшенная к первой ночи печально известной «Недели греков» в Университете Монтаны, его состояние оставляло желать лучшего. Со стороны дом выглядел так, словно его выдернули прямиком из фильма о пригороде, идеально вписываясь в ряд из десятка других домов братств и сестричеств, тянущихся по тихой улице в пригороде Миссулы, напротив главного корпуса университета. Но стоило заглянуть за дверь, и картина менялась. Провода свисали из искрящихся розеток, ступени рушились под ногами, потолок осыпался штукатуркой, а туалеты забивались каждый седьмой день, как по какому-то священному обряду.
Ещё одна банка, пробившая окно, могла обрушить всё здание, и как бы это выглядело? Первая «Неделя греков» Гарина в качестве председателя по набору, и он отвечает за снос дома братства SAE? На глазах у Пита, президента братства, и Шейна, возможно, самого популярного члена их класса? Нет, это было бы катастрофой.
Гарин никогда бы сознательно не сделал ничего, что навредило бы его любимому братству SAE. Он до сих пор помнил, как впервые вошёл в этот дом после того, как пережил печально известную «Адскую неделю» и стоял плечом к плечу с парнями, которые стали его братьями. Чёрт, тогда он только что приехал с фермы, из маленького городка под названием Конрад, расположенного где-то возле канадской границы. Место, где жизнь крутилась вокруг школьного спорта, фермерства и коров. Он был широко раскрытыми глазами мальчишкой, шокированным почти всем, что он увидел. Для него Миссула казалась огромным городом.
С тех пор он сильно изменился; стал более уверенным в себе, лучше разбирался в девушках. Он сохранил свои кубики пресса и загар фермера, но считал, что больше не был таким наивным. Он, конечно, больше не был тем парнем, который продал корову, чтобы купить свой первый автомобиль — заднеприводный «Мустанг», который был абсолютно бесполезен зимой в Монтане.
Но в душе он всё ещё оставался на 100% деревенским парнем. Его выбрали председателем по социальным мероприятиям не потому, что он был хорош в баскетболе. Его отправляли на улицу во время недели приёма новичков, потому что в глубине души он всегда оставался тем самым парнем из маленького городка.
— Ладно, тебе пора действовать, — сказал Шейн. — Найди нам новых членов. Кто-то должен оплачивать содержание нашего курятника. Мы, трусы, становимся беспокойными, а когда мы беспокойны, вещи начинают ломаться.
Гарин уклонился влево, даже не дождавшись, пока услышит свист банки, летящей в его спину. Она пролетела мимо плеча и пересекла улицу, вымощенную рыхлым асфальтом, которая разделяла дома братств и сестричеств. Гарин засмеялся и направился вслед за банкой, остановившись у края тротуара и глядя в сторону кампуса.
Всё вокруг действительно было красивым зрелищем. Весь квартал был заполнен студентами, большинство из которых шли большими группами, некоторые — по двое или трое. Все шли по центру улицы, украшенной деревьями, которая была закрыта для автомобильного движения по случаю праздника. С обеих сторон, за почтовыми ящиками, ухоженными живыми изгородями и редкими пикапами с тюками сена, выложенными в виде греческих букв, дома бурлили жизнью. В них уже начались вечеринки, хотя было ещё только шесть вечера, и на улице оставалось достаточно светло.
Но SAE предпочитали немного подождать, прежде чем открыть многочисленные кеги, выстроенные за баром в подвале. Пит любил говорить: «Надо дать ночи немного подышать, как хорошему вину, прежде чем начинать вырывать пробки».
С позиции Гарина на улице казалось, что пробки уже вырываются по всему «Греческому ряду». Но его это не беспокоило. Братство SAE имело репутацию, которая ежегодно привлекала достойное количество новичков. К десяти часам вечера он знал, что дом за его спиной будет греметь от хорошей музыки, пениться приличным пивом и, что самое главное, заполняться красивыми девушками.
А девушки, конечно же, были той валютой, которая удерживала всю систему на плаву.
В этот момент, Гарин знал, что двумя этажами выше него на балконе, выступающем над крыльцом SAE, уже расположилась троица девушек из сестринства. Весь вечер они будут улыбаться и махать проходящим мимо парням — небольшой намёк на то, что ждёт их ночью. Эти девушки — подружки трёх братьев братства — придавали месту атмосферу, напоминающую Марди Гра. Конечно, это была идея Пита. Гарин не мог не признать, что у него был дар маркетолога. И уже сейчас девушки начали творить свою магию, привлекая внимание первых групп парней, проходивших мимо. Девушки смеялись и махали руками, и первокурсники не могли отвести от них глаз.
Гарин усмехнулся — он хорошо понимал этих первокурсников; он знал их. Все они были типичными выходцами из Монтаны: из Биллингса, Миссулы и множества небольших городков, разбросанных по этому огромному сельскохозяйственному штату. В основном это были дети из семей среднего класса, из городков, переживающих экономический упадок — не на грани бедности, но и не богатые. Их родители, возможно, зарабатывали около сорока тысяч в год. Они играли в спорт, пили пиво, любили машины и, конечно же, девушек.
Гарин пропустил первую группу, не останавливая никого из них, и поступил так же со второй. Он не был слишком разборчив, все они были хорошими кандидатами. Но правда была в том, что в этом году им нужно было набрать как можно больше новичков. Дом разваливался, и им нужна была свежая кровь, чтобы оплатить счета. Но Гарин не хотел начинать свою первую ночь рекрутинга с кого попало. Он был прирождённым спортсменом, играл на почти профессиональном уровне с тех пор, как научился читать, и знал, что для того, чтобы собрать победную команду, нужно начинать с сильной основы. Его задача, как председателя по социальным мероприятиям, состояла в том, чтобы собрать класс новичков, который станет братьями на всю жизнь.
И каждый спортсмен знает, что хорошая команда начинается с сильного лидера.
Гарин намеревался начать свой вечер с поиска такого лидера.
Поэтому он постарался не обращать внимания на Пита и Шейна, которые выкрикивали в его сторону оскорбления — смесь дурацких шуток, касающихся всего, начиная от его вытянутого телосложения и заканчивая его происхождением из маленького городка. Как бы сильно они его ни подталкивали, он собирался сделать всё правильно.
И тут, прямо перед ним, всего в нескольких футах от него, шёл парень, явно выделяющийся среди остальных. Большие, проницательные зелёные глаза быстро скользили по всему вокруг, словно всё это было шоу, устроенным специально для него. Чёткие черты лица, длинные рыжеватые волосы. Симпатичный, но не женоподобный, явно спортсмен, хотя и не такой высокий или накачанный, как Гарин. В то же время в нём было что-то необычное, особенно в его одежде.
Он был в чёрной кожаной куртке, как минимум на размер меньше, чем нужно, рукава едва доходили до середины предплечий. Под курткой — белая рубашка поло с поднятым воротником, который частично скрывал тонкую серебряную цепочку. На нём были выцветшие тёмные джинсы, порванные и протёртые на коленях, но не так, как модные модели, которые покупают за двойную цену в универмагах. Эти джинсы явно пережили какое-то испытание. А ниже джинсов — коричневые мокасины без носков. Кто вообще так одевается?
И всё же, несмотря на странный внешний вид, парень выглядел вовсе не неуверенным. Наоборот, он выглядел чертовски самоуверенным: улыбался, выпячивал грудь, отпускал шутки для всех, кто готов был его слушать. Парень производил сильное первое впечатление.
Гарин подождал, пока объект его внимания приблизится на несколько футов, прежде чем сделать свой ход. Он шагнул вперёд, блокируя дорогу, и протянул руку вместе с самой дружелюбной улыбкой.
В свои шесть футов и три дюйма Гарин возвышался над многими первокурсниками, но был достаточно худощавым, чтобы не казаться устрашающим. Хотя этот парень, судя по всему, не выглядел тем, кого легко можно было бы напугать. Он чуть ли не раздавил руку Гарина своим рукопожатием.
— Гарин Густафсон, — представился он. — Председатель по набору, братство SAE. Как у тебя складывается вечер?
— Есть кое-какие мысли, как он начнётся, но понятия не имею, как он закончится. Так что, я бы сказал, складывается чёртовски хорошо. Скотт Том, приятно познакомиться.
Гарин рассмеялся.
— Уверен, ты слышал о нас, так что не буду грузить тебя скучной информацией про разнообразие, историю или школьный дух. SAE — это отличные ребята, которые любят веселиться.
Скотт указал на девушек на балконе.
— Там, откуда они пришли, ещё много таких?
— По делу сразу, — сказал Гарин. — Оставь разговоры для девушек — мне это нравится. Возвращайся через часа четыре. К тому времени вечеринка будет в самом разгаре. Не думаю, что ты разочаруешься.
В глазах первокурсника мелькнуло озорство.
— Возможно, я так и сделаю. Надеюсь, ты прав — мне не захочется, чтобы я остался разочарованным.
Гарин не смог понять, шутит ли парень. Это была странная вещь для того, чтобы сказать. Но прежде чем он успел ответить, Скотт уже двинулся дальше, догоняя свою компанию.
Гарин быстро принял решение и сделал шаг ему вслед.
— Эй, если ты думаешь пойти в город на разогрев, может, это поможет тебе, — сказал он.
Гарин полез в карман рубашки и достал пластиковую карточку. Это были водительские права Монтаны, которые он нашёл на краю реки, когда на прошлой неделе плавал на трубе с пивом. Скорее всего, это были поддельные права, которые кто-то выбросил после пьяной ночи — возможно, их владелец не был уверен, что сможет выдать себя за двадцатичетырёхлетнего донора органов из Биллингса. Гарин был уверен, что у Скотта с этим проблем не будет.
Он кинул права в сторону Скотта. Тот ловко поймал их на лету, бегло взглянул на фото и дату рождения, а затем показал Гарину палец вверх.
— Круто. Спасибо, чувак. А я уж думал, что придётся обойтись своим естественным обаянием.
С этими словами парень развернулся и двинулся дальше по дороге, оставив Гарина с вопросом: было ли это началом чего-то интересного или он больше никогда не увидит этого странного, уверенного в себе парня с зелёными глазами.
ГЛАВА 3
— Пятьдесят семь минут. Я вас не обманываю. За это время я выплатил половину долгов по дому и получил запрет на посещение ярмарки округа Миссула на три года. Но это была чертовски крутая вечеринка, — Пит Барович скрестил руки на груди, прислонившись к старому пианино из красного дерева, стоя плечом к плечу с брюнеткой в топе, открывающем живот, и узких джинсах с низкой талией. Девушка явно была волейболисткой — она была невероятно высокой. Она на несколько дюймов превосходила Пита в росте, даже без её трёхдюймовых белых каблуков, и Пит серьёзно опасался, что они вдвоём могут испортить хрупкий инструмент. Ведь у пианино уже давно не хватало большинства клавиш, а две его ножки были так сильно изношены, что казались обгрызенными гигантским грызуном. Пианино точно не играло никакой музыки с тех пор, как Пит впервые переступил порог этого дома — что делало его подходящим элементом декора для гостиной, которая, казалось, вот-вот обрушится. Вечеринка, разгоревшаяся в доме, привела к тому, что даже пол под ногами Пита ходил ходуном, синхронно с сотнями пьяных студентов, которые уже начали входить в алкогольный экстаз.
— Тысяча золотых рыбок за пятьдесят семь минут? — брюнетка с ужасом прикрыла рот. — Это отвратительно.
Она сделала вид, что ей стало плохо, но Пит видел по её глазам, что она на самом деле впечатлена. Он был почти уверен, что она уже слышала эту историю раньше — она быстро стала легендой по всему кампусу Университета Монтаны и была одной из причин, по которой Пита выбрали президентом братства ещё до того, как он закончил третий курс. Организовать такую вечеринку, как сегодняшняя, было достижением, но устроить событие, которое будут обсуждать годами, — это уже то, что можно записать в своё резюме.
Вечеринка, известная как «Вечеринка в козлятнике», состоялась годом ранее, вскоре после того, как Пита избрали председателем по социальным мероприятиям SAE. Дом остро нуждался в деньгах: кокаиновый скандал, случившийся за год до этого, чуть не привёл к тому, что братство было бы исключено с кампуса, а долги превысили шесть цифр. Пит решил, что единственный способ спасти дом — это устроить вечеринку, чтобы заработать на ней деньги.
Он арендовал ярмарочную площадку недалеко от кампуса, известную своим рабочим козлятником, заказал сорок бочек пива, живую музыку и организовал масштабную рекламную кампанию. Цель была проста — привлечь как можно больше студентов и взять с каждого плату за вход. Но в таком месте, как Монтана, это было не так-то просто. Тогда Пит придумал уникальный план. Он отправился в местный зоомагазин и купил пять тысяч золотых рыбок. Любой, кто пришёл на вечеринку, мог выбрать: либо заплатить полную стоимость — пять долларов за вход, либо проглотить рыбку и заплатить всего один доллар. Девушки, которые проглотили рыбку, могли войти бесплатно.
— Представь себе настрой: проглоти рыбку на входе, и пока ты дойдёшь до козлятника, чтобы послушать музыку и выпить пива, все запреты исчезнут, — рассмеялся Пит. — К тому времени, когда всё закончилось, я думаю, что почти все полицейские города уже побывали на вечеринке. Единственная причина, по которой я не провёл ночь в тюрьме, — половина полицейского участка ходила со мной в одну школу.
Девушка засмеялась и придвинулась к Питу чуть ближе. Он почувствовал тепло её обнажённого плеча у себя на руке и сразу мысленно поднял её в своём внутреннем рейтинге. Гарин был не единственным, кто в этот вечер подбирал «кандидатов». Обняв девушку за талию, Пит бросил взгляд через переполненную гостиную. Он попытался сдержать гримасу, когда его взгляд скользнул по жалкой мебели: несколько потрёпанных диванов, разбросанных по царапанному паркетному полу, обитых в случайных, несочетающихся между собой цветах, подушки настолько загрязнены, что невозможно было даже представить их первоначальный цвет. Полки, выглядевшие так, будто их вытащили из мусорного бака, были завалены старыми книгами, пивными банками и различными студенческими сувенирами: мутными стеклянными кружками, сломанными спортивными трофеями и старыми университетскими ежегодниками. Стены, где их можно было разглядеть между полками, трескались и шелушились; самые большие трещины были частично прикрыты картинами, купленными на гаражных распродажах, изображавшими всё — от парусников до сельских животных. Собак, играющих в покер, не было, но какой-нибудь бархатный постер придал бы этому месту ещё больше колорита.
Всё выглядело старым, но при этом избегало любой претензии на солидность. И всё же Пит и его братья любили этот дом. Судя по шумной толпе, заполнившей каждый дюйм гостиной, это чувство передавалось и первокурсникам, которых Гарин пригласил на их карнавал. Несколько лиц Пит узнал по разным спортивным командам, туры по домам «Греческого ряда» были частью процесса их рекрутинга. Другие лица он помнил по тем, кого видел на улице ранее. Все они, казалось, наслаждались бесплатным алкоголем, оглушающей музыкой и парочкой десятков девушек из сестричеств, чьей основной функцией было отвлекать внимание от плачевного состояния дома.
Да, если Пит мог похвалить себя, он был гением маркетинга.
Он заметил Шейна, стоящего между двумя девушками в одинаковых джинсовых шортах, которые носили такие короткие топы, что это могли быть и бикини, и поднял бровь. Перспективы действительно выглядели неплохо.
А затем взгляд Пита остановился на другом знакомом лице, всего в нескольких футах позади Шейна, в углу комнаты между перевёрнутым креслом и гипсовым бюстом Гэри Купера, который один из братьев выиграл в карточной игре. Скотт Том.
Даже если бы Гарин не обратил на этого парня особого внимания в начале вечера, Пит всё равно дал бы ему второй взгляд, а может, и третий. На нём всё ещё была та нелепая кожаная куртка, рукава которой едва доходили до его запястий, и те самые мокасины. А его глаза — те же зелёные, полные загадки, впитывающие всё вокруг, словно он мысленно разбирал всю мебель на части и собирал её обратно так, как было бы лучше.
Этот парень был явно другим.
– Конец демонстрационного отрывка –
Random Advertising-4: ($X / мес)
Random Advertising-2: ($X / мес)
Random Advertising-3: ($X / мес)
Встречайте новый бренд под tier-1 от StarCrown Partners – Spinfest! Тесты на DACH гео показали х2 конверт р2д! Регистрация по ссылке.
Random Advertising-5: ($X / мес)
Подписывайтесь на R2B.News
Наши новости в Телеграм.
Подписывайтесь на R2B.Work
Телеграм канал с беспрерывным потоком вакансий для работы по найму в iGaming индустрии: Удаленно / Релокация / Офис.
По теме: